"Не жмет?" - заботливо поинтересовался полицейский, пристегивая меня наручниками к стулу. "Да ну, что вы, именно таким я и представлял американкое гостеприимство, продолжайте в том же духе", - не без иронии ответил я. И похеру даже, что сарказм мой оценил лишь пьяный в говно мексиканец, сидевший прикованный к соседнему стулу. Кажется, полный желчи и ненависти юмор и есть то немногое, что уж точно никому не под силу у нас отобрать.
Утро выдалось холодным. Вот уже в который раз проплывавшее мимо облако зацепилось за холм и остановилось прямо в городе, погрузив его жителей в густой молочный коктейль. За прошедшие две недели эта пустая бетонная коробка с коровьим черепом на стене стала мне домом, стопка картонок из магазина неподалеку заменила кровать, а бетонный кирпич с решеткой поверх превратились в модный кофейный столик.
Помню, в один из дней, прогуливаясь по извилистым улочкам Реал-де-Каторзе, я внезапно наткнулся на выброшенное сиденье от тачки, которое даже по самым скромным подсчетам было старше меня раза в три. Помню, как тащил его через весь город. Помню взгляды прохожих. Зато до чего ж потом круто было отвисать на этом диване, уже и в гости позвать не стыдно.
"Пора, - прозвучало вдруг в моей голове, - пора оставить Мексику позади". Подобные решения всегда приходят спонтанно, ведь желание собрать вещи и двинуться дальше невозможно запланировать.
Спустя полчаса творческий беспорядок был упакован в рюкзак. "Нет, к этой ледяной воде невозможно привыкнуть", - подумал я, плеснув ей себе на лицо и чувствуя, как в ту же секунду немеет нос. Занес ключи хозяйке, она в свою очередь поинтересовалась о моих планах и пожелала удачи. Кажется, я ей сразу понравился, в первый же день, когда сказал, что не люблю, когда вокруг слишком много людей.
Дорога в Штаты лежала через пустыню, спуститься в которую можно было двумя способами: пешком или на местных джипах Willys, построенных еще в 50-е годы в Америке. Путь до городка Уадлей на этом скрипучем, но, кажется, поистине бессмертном монстре занял около часа. Здесь я решил не париться и просто сесть на автобус до Монтеррея. Следующий был уже через пару часов, которые я решил провести неспешно прогуливаясь по пустыне в поисках красавца хикури, о котором писал ранее. Согласно поверьям индейцев, найти его на самом деле невозможно - он сам найдет тебя, когда придет время. И прежде он это уже делал, когда чувак, живший по соседству, однажды, пришел и вручил мне горшочек с землей, из которой, едва высунув шляпку, торчал пейот. Сказал, что теперь он мой, и что с ним делать, съесть или поставить на подоконник для красоты, решать только мне. Я думаю, вы догадываетесь, на каком из вариантов остановился барабан Якубовича.
Сегодня же найти тот кактус мне было не суждено, и, побродив полтора часа по пустыне недалеко от города, я ни с чем вернулся на остановку. Через четыре часа я уже был в Монтеррее. От туда на еще одном автобусе доехал до пограничного Ларедо, и встал в очередь на паспортный контроль я уже глубокой ночью.
"Это ваш паспорт?" - был первый вопрос. "Ну да", - слегка озадаченно отвечал я, не понимая, шутит ли этот господин или он это на полном серьезе.
- Цель вашего визита.
- Исключительно туристическая. По плану Штаты должны стать последней страной в моем трипе, хочу добраться до Аляски, и тогда уж можно домой. Два с половиной года уж как-никак, пора бы, наконец, увидеть тех, кто меня там ждет.
- Сколько вы планируете пробыть в стране?
- Зависит от вашего решения, разумеется. Но претендую на максимально разрешенные полгода. Путь, как видите, предстоит неблизкий.
- Ваша виза заканчивается в ноябре, так что только до ноября, не иначе.
- Постойте, согласно информации на официальном сайте вашего посольства, срок действия визы и разрешенный период пребывания в стране - вещи не связанные. Если вы проверите, то там прямо так и написано, что въехать можно хоть в последний день действия визы, - попытался возразить я.
- Мне нужно с начальством переговорить. Подождите, пожалуйста.
Черех сорок минут ко мне подошли два вояки и попросили проследовать за ними, прихватив рюкзак с гитарой. Передо мной открылась и тут же захлопнулась первая металлическая дверь с кодовым замком, потом вторая, и, наконец, я оказался посреди пустой комнаты с железным толчком в углу и такой же холодной и неприветливой скамейкой у стены напротив.
- А теперь попрошу вас снять все украшения, цепочки, браслеты и шнурки.
- А шнурки то зачем?
- А затем, что не все люди, знаете ли, способны держать эмоции под контролем, и некоторые из тех, что оказывались в этой комнате, пытались на них повеситься, узнав, что в Штаты попасть им не суждено.
- Послушайте, вот вам мои шнурки, конечно, и пардон за запах, но даже если вы мне на всю оставшуюся жизнь запретите въезд в страну, я и не подумаю, о том, чтобы вешаться.
Улыбок после этих слов, правда, не последовало.
- Прошу вас встать лицом к стене, руки вверх, ноги врозь.
- Вы со всеми так гостеприимны?
- Со многими. У нас есть инструкции на каждый случай, и мы просто им следуем.
Клянусь, я думал сейчас моя жопа станет предметом подробного исследования, но, слава яйцам, до этого не дошло, и все ограничилось лишь дотошным лапаньем через одежду.
- Все в порядке, теперь вы должны пройти в другую комнату, а мы пока проверим ваши вещи.
В сопровождении охранника и с заведенными за спину руками меня отвели в другую комнату, попросили сесть за стул, и тут я уже поистине охуел от происходящего. "Дайте вашу руку, пожалуйста" - произнес солдат, показывая мне наручники.
- Вы это сейчас серьезно? Не помню, чтобы был арестован за что-либо.
- У нас есть инструкции. Как вам и сказали, не все умеют держать себя в руках. Были прецеденты. Это ради вашей же безопасности.
- Ах ради моей? Безопасности? Тогда конечно.
Щелчек, второй, и вот я уже сижу пристегнутый браслетами к стулу в окружении таких же "подозрительных" мексиканцев, у кого на руках браслеты, у кого на ногах. А у меня мысль одна и та же: "Что это, блядь, за пиздец вообще твориться, кто-нибудь в курсе?"
Сорока минутами позже я все же решил озвучить эту мысль вслух, и, остановив проходившего мимо копа, поинтересовался: "Простите, может вы знаете, что происходит? Что я, вообще, здесь делаю?"
- Вы русский?
- Ну да.
- Ваши рюкзаки проверяют на запрещенные предметы.
- Уже сорок минут? Я его собираю за десять.
- Просто подождите.
После этих слов он сел за свой стол в другом конце комнаты и начал перекладывать бумажки из одной стопки в другую. Говорю: "Могу я вам пару вопросов задать? Раз уж мы тут с вами оказались в одной комнате, можно же и пообщаться немного."
- Я очень занят, но можете спрашивать.
- Давно вы здесь работаете?
- Года три уже.
- А что стало причиной, если не секрет?
- Я защищаю свою страну.
- От кого это?
- От иммигрантов (и судя по имени Диего, вышитом на груди, либо он, либо его родители сами еще недавно были в их числе)
- Ооо, ну вы и впрямь защитник. А что защищаете то?
- Свою страну.
- Это какую такую свою?
- Соединенные Штаты Америки.
- А кто вам сказал, что она ваша?
- Я здесь родился.
- Ух, ну после такого-то она и впрямь ваша, не поспоришь.
Не стал ему говорить, что своей страной он попросту называет место, где батек трахнул его маму, после чего чернобровый Хуарез вылез из мамы, закричал, а через тридцать лет сидит и ебет мозг Никитосу. Вряд ли бы эти слова благоприятно сказались на моем положении. По радио заиграла "Hotel California".
- Все впорядке. Ничего запрещенного среди ваших вещей найдено не было.
- Я это еще три часа назад знал. Могли бы просто спросить.
- Я переговорил с начальством, и мне сказали, что 21 день - это максимум, что мы можем вам дать. До первого ноября, не больше.
- И ради этого я здесь три часа торчал? Я думал наручники есть верный путь к 6 месяцам, а вы мне 21 день. Что я вообще могу успеть за эти три недели?
- Это не мое решение, простите. И да, теперь вы свободны, можете идти. На выходе оплатите сбор в размере 6 долларов.
Оказалось, что ни карту, ни песо в качестве сбора здесь не принимают. Спросил, есть ли банкомат, чтобы снять доллары. Сказали, что есть, вот только те пару сотен метров, отделявших нас друг от друга, находились на святой американской земле. А так как сраные шесть баксов еще не упали в казну, то, пересекая эту воображаемую черту, я автоматически становлюсь нелегалом.
- Может один из вас сходит со мной до банкомата? Поверьте, из-за шести долларов убегать от человека с пистолетом и огромной немецкой овчаркой на поводке я не собираюсь. Ровно как и вешаться на шнурках, мы это с вашими коллегами обсуждали ранее.
- Не положено. Можете попробовать у мексиканцев оставшиеся песо на доллары поменять.
- Не хочу ни к кому идти менять! Не в Африке. Я хочу как нормальный человек подойти к банкомату, вставить карту, нажать на кнопку и забрать деньги. Неужели это так сложно?
- Не положено.
Овчарка начала рычать.
Из-за горизонта показались первые лучи солнца. На часах шесть. Морально изнасилованный я сижу на еще теплом асфальте в паре километров от границы, пью приторный кофе, купленный уже за доллары, и молча, оперевшись головой на руку, смотрю, как птицы стаями начинают заполнять небо над головой. "Птицам похеру, в какой страной летать, - подумал тогда я, - но я, черт возьми, точно не птица."
Боже, храни Америку...
